Дорогие друзья! Сегодня мы продолжаем серию исторических исследований посвященных «Красноярским Столбам» и людям, которые в них были влюблены.

Предлагаем вам рассказ о судьбе нашего земляка, оказавшегося одним из самых противоречивых героев своего времени, и непридуманную им историю о том, как, благодаря «Столбам», красноярские мальчишки более ста лет тому назад превращались в настоящих мужчин. Об их рожденной романтикой дружбе и отваге. Итак, о трагедии талантливого сына непростого времени.

Мы все знаем, что 2025 год – год столетия национального парка «Красноярские Столбы». Но этот юбилей не единственный, связанный со «Столбами». Ровно сто пятьдесят лет назад, 2-го апреля 1875 года, родился Василий Иванович Анучин, человек, безусловно, яркий, многогранный в своих талантах и неординарный в своих поступках настолько, что вполне может заслужить титул «самого великого и скандального».

Но при чем здесь наши «Столбы», спросите вы?Ну, хотя бы в том, что родился Василий в небогатой мещанской семье, проживавшей не где-нибудь, а в селе Базаиха Красноярского округа Енисейской губернии.А значит, свое детство он провел в месте, которое было неизмеримо ближе к скалам и территории будущего заповедника, чем к далекому тогда провинциальному Красноярску.

Должны заметить, что конец века XIX-го ознаменовался небывалым всплеском интереса горожан к скальному урочищу Столбы. Представители красноярской интеллигенции и продвинутая рабочая молодежь, мелкие чиновники, военные чины и, конечно же – красноярские гимназисты, прослышав о загадочных скалах, притаившихся среди вековой тайги, стали организовывать так называемые экскурсии. Хотя, по сути своей, это были настоящие, чаще всего многодневные походы. Шутка ли – до Первого Столба и обратно из Красноярска было почти сорок верст. И большинство «экскурсантов» преодолевали их пешком.

Не удивительно, что именно село Базаиха, раскинувшееся почти у самого подножия Такмака, на многие годы стало излюбленным местом, где многие горожане снимали на лето дома под «дачи» чтобы быть поближе к «краю причудливых скал».

А что же наш Вася Анучин? Нет никаких сомнений, что немалую часть своего детства он посвятил изучению «Столбов», и они поразили его настолько, что он, уже став известным публицистом, не мог не написать свою, наверное, самую значимую для нас сегодняшних повесть «По горам и лесам».

Но сначала будет учеба в Красноярском духовном училище и неоконченная Томская семинария. Поступив в 1887 году в Санкт-Петербургский археологический институт, он знакомится с видными учеными-этнографами В. В. Радловым, Л. Я. Штейнбергом, Д. А. Клеменцем, входит в число ближайших знакомых Г. Н. Потанина. И, конечно же, с головой окунается в «общественно-политическую деятельность», организовав и возглавив Красноярское студенческое землячество в составе «Союза сибирских землячеств».

В нулевых 1900-х он участвует в нескольких этнографических экспедициях, организованных Императорским Русским географическим обществом в Туруханском крае. Но, видимо, присущие ему черты неугомонного авантюризма рассорили его с представителями Восточно-Сибирского отделения РГО, и финансирование экспедиций было прекращено. Впрочем, Анучин успел продать часть собранных, но так и не обработанных материалов, за границу.

Первая русская революция 1905 года застает Василия Ивановича в Красноярске, где он, примкнув к партии эссеров, пытается выдвинуться в Первую Государственную Думу. Но, получив сокрушительное поражение, начинает ратовать за кандидатуру небезызвестного нам почетного красноярца, врача Владимира Михайловича Крутовского.

Вплоть до революции 1917 года деятельность Анучина вынужденно свелась в основном к околонаучной и слегка политической публицистке, а также к чтению платных лекций, сначала в Красноярске, а потом и в Санкт-Петербурге. «А нужда донимала. И я пустился во все тяжкие. Я проституировал пером и писал ради нескольких грошей... У меня не хватило совести сделаться предпринимателем, и я читал в пользу благотворительных обществ, а они мне дают по 10 р. за выступление. Я читал в городе, читал в деревне. Читал чистой публике и публике демократической, и буржуям, и приказчикам, и кухаркам, не откажусь прочитать и в публичном доме» (из письма В.И. Анучина).

После Февральской революции 1917 года Василий Анучин с головой погружается революционную деятельность, одновременно увлекаясь и активно продвигая в жизнь идею Сибирского областничества, то есть полного отделения Сибири от России. Но неугомонный характер, а по мнению некоторых сподвижников, и политическая «нечистоплотность», выталкивает его из Томской политической жизни в политико-этнографическую жизнь Горного Алтая. Здесь он, избравшись председателем инородческого съезда, обосновывает необходимость образования автономного Каракорум-Алтайского округа. Более того ему от президиума Улалинского съезда выдается специальный «ярлык»: «Признав за благо объединение в самостоятельную республику Ойрот земли и народы, входившие некогда в состав государства Ойрот, съезд единогласно избрал на заседании 12 марта 1918 г. гражданина В. И. Анучина каганом (особоуполномоченным) по делам республики Ойрот, поручив ему вести переговоры с представителями заинтересованных государств».

Впрочем, и эта его задумка провалилась. И он вновь «увлекается» сначала шаманизмом, предрекая ему великое общемировое значение, а потом и идеей «периодичности народных движений», увязав общественные катаклизмы с цикличностью солнечной активности.

Уже при советской власти Анучин за свою бурную политическую деятельность был вполне «вознагражден». Есть данные, что его 17 раз арестовывали и дважды приговаривали к расстрелу: «Условия были чрезвычайно тяжелые. Меня несколько раз били. Мне рукоятью нагана вышибли шесть зубов. В декабре при сорокаградусном морозе выкинули на всю ночь рамы из окна камеры, утром полумертвого отнесли в больницу (я затем 2,5 года ходил на костылях)».

Но Василий Иванович не был бы самим собой, причем настолько, что каждый раз «выкручивался», используя в том числе свои многочисленные связи и близкие знакомства в высших большевистских кругах. Однако даже самые непримиримые критики Анучина не отрицали то, что Василий Иванович встречался-таки с самим Дзержинским, после чего его очередная ссылка была заменена на преподавание в Казанском университете.

В последнюю свою ссылку Василий Анучин отправляется в Самарканд, где, проведя 14 лет, оставляет наш неспокойный мир в 1943 году. Преподавая в пединституте Самарканда, он, оставаясь самим собой, публикует свою переписку с Владимиром Лениным и Максимом Горьким. Но уже в 1960-х годах эта «переписка» была изобличена как величайшая фальсификация, что явилось тяжелейшим и уже посмертным изобличением Василия Анучина.

Впрочем, в 1997 году выходит в свет полное собрание сочинений Максима Горького, и в одном из его томов включены все 27 писем Василию Ивановичу. Так что точку мы в нашем исследовании ставить не будем.

«Это переписка двух профессионалов. Я, может быть, скажу вещь крамольную для литературоведов, но Анучин в свое время был ничуть не менее популярен, чем Горький. Особенно как детский автор. Его книги выходили по всей России: в Москве, Петербурге, Казани, Екатеринославле, Омске, Томске, Красноярске, Иркутске, Самарканде; другого такого сибирского писателя я не знаю.

Наконец, его книга «По горам и лесам» – первая детская книга о Столбах – я считаю, лучшее, что написано о нашем заповеднике. И просто счастлив, что изучение этой книги входит в рамки регионального сегмента в школе.

Уникальная повесть о мальчишках, отправившихся на Столбы. Это сегодня для нас привычное развлечение выходного дня. А в конце XIX века для компании ребят – целый поход. Моста через Енисей тогда не было. Дорог на том берегу тоже. Переправа через Базаиху. Да что пересказывать? Прочитайте книгу сибирского сказочника, если еще не сделали этого». (Николай Истомин, красноярский издатель, «Аргументы и Факты» от 15.11.2017 г.).

А помимо повести «По горам и лесам», многочисленных рассказов («Рассказы сибиряка», «Вечный скиталец», «В стране черных дней и белых ночей», «Сибирь после войны» и др.), можно еще почитать пьесу-драму о «Красноярской шатости» 1695 года, написанную Анучиным в соавторстве с Суриковым.